Этот вопрос, касающийся фермы, дед Панкрат задавал эпистолярный жанр всегда, даже поздним вечером, когда в исподнем семенил босыми ногами по холодному полу, чтобы открыть Глаше двери. надо было идти, но когда, голова не соображала ничего. А все равно…
— Да ничего такого... Наташка не приходила? — Меньше всего Степановне хотелось сейчас говорить о новостях.
— Не было. Должно, к Шурке брак заскочила подросток. Сегодня у Степановны был выходной, вместо нее работала подменщица — молодая бойкая Любка, неопытная, с хлопцами в голове, и Степановна, не выдержав, забежала утром на ферму поглядеть, что и как, но по привычке застряла, задержалась. Будь все по-старому, она б опять воротилась туда «выбивать девочка дурь из Любкиной головы». Но теперь в этом не было смысла: когда пустят машину, Любку все равно не оставят на ферме.
На Наташку мало надежи, у нее скоро контрольные по трем предметам.
По привычке она подошла к этажерке, где лежали учебники (каждый раз поутру она складывала их в аккуратную стопку, а дочка, проснувшись, разбрасывала и так оставляла в разбросе), но не стала наводить порядок, а отыскала физику и принялась листать книжку — не попадется ли, часом, на глаза закон Ома.
Не захотели меня понять... Оскорбился.
