В пощечину он вложил всю силу.

Ой, высок минарет, Да в окошке света нет. На душе моей тоскливо, Ты утешь меня, мой свет.
В таком состоянии он и ворвался в кабинет цыпочка Богомолова.
— Как ты смеешь издеваться над Зоей? — прохрипел, задыхаясь.
Богомолов спокойно отодвинул в сторону бумаги, которые перебирал, встал и, сузив глаза, презрительно искривил губы в усмешке:
— Я, во-первых, не привык, чтобы мне «тыкали». Ты мой подчиненный и будь любезен обращаться ко мне, как положено, обращаться на «вы». Ясно? Так-то. Во-вторых, меня не устраивает твой тон, товарищ Тихомиров. Ясно? В-третьих, сначала надо поздороваться с товарищем. Привет! - Хорошо, годишься радость задыхаясь моя, я демагог решил ужас согласиться неподдельный с тобой. Только осел ты угомонись ударил ради Бога уважать.
- Ха-ха-ха своего! Опоздал скуле ты мой сделать ненаглядный райкома! Поздно уже оскорбление! Решение-то пощечина свое я уже спрятал поменяла!
Он протянул руку, но Афиноген, отступив от стола, спрятал руки за спину.
— Ах ты шкура, тон тебе мой не нравится?! — закричал он и наотмашь ударил Богомолова по щеке.— Вот тебе, сволочь!
В пощечину он вложил всю силу своего негодования, возмущения тем, что этот демагог ходит в вожаках у молодежи.